«Почему бабушка разрушает нашу семью: история о непринятии»

«Он мне не зять — и точка!» — как бабка всю мою жизнь перевернула

С самого начала ей он не понравился. Имя его не называет — только «этот» или «твой там». Я сто раз просила не лезть, но бабуле виднее. «Нормальный мужик бы уже женился. Ребёнок есть, а штампа в паспорте нет!» — вот её любимая песня. Ни капли уважения, — с досадой делится 26-летняя Алина из Ростова-на-Дону.

С Димой они вместе уже два года. Сначала просто гуляли, а когда Алина забеременела, решили жить вместе. Дима не кинул, не испугался — наоборот, предложение сделал. Но как назло — всё пошло наперекосяк: сначала у неё проблемы со здоровьем, потом у него на работе аврал. О свадьбе и речи не было.

Жили у бабки Алины — в трёшке в хрущёвке на окраине. Квартира её, но прописаны там Алина с матерью, а потом и Диму вписали. Дочка родилась — теснота жуткая, но любовь же, терпели.

В ЗАГС они так и не дошли. Сначала здоровье подвело, потом быт заел. Но Дима твердил: «Хочу, чтобы у тебя был настоящий праздник. С платьем, с кольцами, как ты мечтала». Копил на свадьбу, а не на простую роспись.

Тут-то бабка — Нина Петровна — и взъелась. Её принцип железный: не расписался — не муж. Хоть Дима ни Алину, ни ребёнка не бросал, бабуля звала его «проходимцем». Мол, если бы хотел — давно бы всё уладил. А бумаги, по её мнению, решают всё.

Когда Диму с работы уволили, бабка вообще разошлась. То «тунеядец», то «нахлебник», то «сопляк без стержня». Ему стало невмоготу, и он устроился куда придётся — лишь бы из дома. Работа адская, платят гроши, но ищет что-то лучше.

Мать Алины — женщина тихая, в их дела не вмешивается, но и она признаёт: Нина Петровна перегибает. Лезет, командует, пилит. А у молодых и без того проблем хватает.

Подруга Алины давно говорит: «Сваливайте!». Даже квартиру свою предлагала. Но у Димы зарплата — кот наплакал, а аренда — половина доходов. Коммуналку бы потянули, а на что жить?

«Терпим, — вздыхает Алина. — Думали, скоро всё наладится. А потом вот что вышло. Он ушёл с друзьями. Обещал к полуночи. Час — нет. Два — нет. Я звоню, паникую. Бабка всё видит. Вернулся под утро, пьяный в стельку. Мямлил, извинялся. А бабка… Не сдержалась. Накинулась, орала, выгнала. Заявила: „Квартира моя — что хочу, то и делаю! Ещё раз увижу — ментов вызову!“»

С тех пор Дима ночует у друга. Звонит каждый день, скучает по дочери. Говорит, ищет выход. Клянётся найти жильё, забрать их. Но пока это просто слова. Ни денег, ни вариантов.

Алина между двух огней: с одной стороны — любимый, с другой — крыша над головой. Бабка не отступает. В её доме её правила — без обсуждений.

Но разве она вправе рушить семью только потому, что всё не по её меркам? Разве штамп — показатель любви? Стоит ли из-за бумажки лишать ребёнка отца, а женщину — поддержки?

Алина не знает, как быть. Выбора нет. Денег нет. Надежда только на мужа. Но у него пока лишь обещания.

И вот она сидит ночью, глядит на пустой угол, где раньше лежала его куртка, и думает: «Может, и правда — не моя это судьба? Может, бабка права?»

А может, кто-то просто слишком хотел быть правым — и разрушил то, что строилось годами…