Безвозвратная ошибка: утерянный шанс исправления

Константин стоял у окна своей новостройки в Люберцах, и воздух словно сгустился вокруг него. Он задыхался в этой жизни, будто в душном метро в час пик. Всё, что казалось надёжным и вечным, теперь рухнуло, как карточный домик. Он глядел на хмурое небо и впервые чётко осознал — назад дороги нет.

Раньше у него была семья. Алина — жена, с которой он прожил пятнадцать лет. Надёжная, тихая, руки-золото. Две дочки, уют, дача под Серпуховом, совместное дело. Всё как у людей: стабильно, правильно… и до тошноты привычно. Каждое утро — один и тот же сценарий. Разговоры — про ремонт и цены, заботы — про кредиты и детские сады. Константину казалось, что он застрял в этом благополучии, как в роскошной, но тесной клетке.

А потом в их дизайн-студию пришла новая — Катя. Молодая, дерзкая, с горящими глазами. Она хохотала над его шутками, смотрела, словно он герой, случайно касалась руки. И Константин почувствовал, будто в нём ожило что-то забытое — азарт, интерес, будто он снова двадцатилетний. Стал задерживаться на работе, пропадать «по делам». Алина молчала, и он даже был ей благодарен — меньше вопросов, меньше упрёков.

Но это не было случайностью. Катя знала, что делала. И хотела именно его. Всё началось с обедов, разговоров, а потом — и совместных командировок. Он сам не заметил, как это стало реальностью. И однажды, не выдержав внутреннего раздрая, собрал вещи и ушёл.

Алина встретила его тишиной. Ни истерик, ни сцен. Только посмотрела в глаза и сказала:
— Запомни этот день, Костя. Ты сам его выбрал.

Первое время с Катей было как в кино — смех, страсть, бессонные ночи. Он чувствовал себя желанным, живым. Но сказка быстро кончилась. Катя стала нервной, вечно недовольной: то денег мало, то внимания не хватает, то ноутбук важнее её. И тогда он впервые подумал… а что, если вернуться?

Повод нашёлся сам — Алина позвонила, попросила свозить дочек на дачу на выходные. Он согласился, рад был сбежать от нового «дома», который начал давить. Три дня они с девочками пекли блины, катались на великах, смеялись. И вдруг его сердце сжалось — тоска. По тому, что он так глупо потерял.

Он позвонил Алине. Хотел поговорить. Объясниться. Вернуться. Она выслушала. А потом сказала:
— Условия просты. Бросаешь Катю. Начинаешь с нуля. Но знай — доверия не будет. Это новая жизнь, не прежняя.

Он замялся. Всё казалось слишком жёстким. А потом Катя сообщила, что беременна. Он онемел. Пробормотал: «Я стану отцом…»

Радость смешалась с ужасом. Он не был уверен, любит ли её. Не знал, ребёнок — это счастье или конец. Он разрывался между двумя мирами — между дочками и будущим сыном, между Алиной и Катей, между прошлым, которое предал, и настоящим, которое его пугало.

Они встретились с Алиной в парке. Он выложил всё, без прикрас. Просил прощения. Она долго молчала, а потом сказала:
— Костя, теперь всё ясно. Мне даже легче стало, знаешь? У тебя будет сын. У меня — новая жизнь. Возврата не будет. Не потому, что ненавижу. А потому, что люблю себя.

Константин встал, посмотрел на неё. Сильную, спокойную, чужую. И вдруг понял — он всё потерял. Сам. Добровольно. И теперь ему некуда идти. Только вперёд — по дороге, которую выбрал. Даже если она ведёт в тупик.