З життя
Собака стала причиной разрыва с матерью, и я не жалею об этом.

Жизнь моя перевернулась не в тот миг, когда мы с супругом принесли домой пса из приюта, и не в день, когда после долгих лет слёз и надежд я узнала, что наконец стану матерью. Всё изменилось, когда родная матушка, с которой у нас всегда была душа в душу, вдруг превратилась в злейшего врага – не моего, нет. Врага моего пса.
Жучка вошёл в нашу жизнь восемь лет назад. Щенок с печальными глазами, израненный судьбой, но с бесконечно добрым сердцем. Мы с Артёмом привязались к нему с первого взгляда – он стал нам как сын, особенно когда все попытки завести ребёнка заканчивались неудачей. Мы лечили его, возили к ветеринару, занимались с дрессировщиком, учили вести себя в обществе. Он вырос в идеального пса: ласкового, послушного, преданного. Так и жили мы втроём – я, муж и наш Жучка.
Когда после долгих лет отчаяния я увидела две полоски на тесте, мир заиграл новыми красками. Мы плакали от счастья. Мать и свёкр, казалось, тоже обрадовались, но радость их быстро сменилась упрёками и страхами:
*«Немедленно избавься от собаки! Ты рехнулась? Шерсть везде! Аллергия! Укусит!» – кричала мать.*
*«Найдите, кому отдать! Это же дитя! Неужели пёс важнее?» – вторила свёкровь, закатывая глаза.*
Мы с мужем пытались объяснить: Жучка – не опасность. В доме чистота, робот-пылесос трудится без устали, гигиена на первом месте. Пёс – часть семьи. Никто не станет его «пристраивать». Но старшие не унимались. Мать названивала по десять раз на дню, всхлипывая в трубку, что я гублю нерождённого ребёнка. Свёкровь закатывала сцены мужу. Давление росло, а я, уже на шестом месяце, лежала ночами без сна, сжимая живот от тревоги.
*«Ещё одно слово – и вы у нас больше не переступите порог», – сказал Артём, глядя им прямо в глаза.*
После родов они замолчали. Но ненадолго.
Когда я вернулась из роддома с сыном, первым делом подошла к Жучке – он скучал, ждал у двери, поскуливал. Я присела, обняла его. Мать и свёкровь переглянулись. А когда на следующий день у малыша появился диатез – их ярости не было предела.
*«Это шерсть! Всё из-за собаки! Ты безумная!» – визжала мать.*
*«У тебя пёс на кровати рядом с младенцем! Да мне стыдно за тебя перед людьми!» – кричала свёкровь.*
Я молчала. Но Артём терпеть больше не стал. Он выставил их за дверь.
Тогда начались угрозы. Прямые. Сперва – *«отравим пса, плевое дело!»*, потом – *«подадим в опеку!»*. Мать заявила, что напишет жалобу: мол, ребёнок живёт в грязи, рядом с собакой. Что меня надо лишить прав, что я «ненормальная», раз ставлю животное выше младенца.
Грязь?.. У меня чище, чем в операционной. Я мою полы дважды в день. Слежу за питанием, контролирую влажность, стираю детские вещи отдельно. Но что значат факты, если в сердце – лишь злоба?
Я сказала матери твёрдо: ещё один намёк на органы – и она больше не увидит внука. Никогда.
С тех пор – тишина. Порой на сердце тяжело. Всё-таки это мать. Но Жучка – тоже семья. Он был с нами, когда мы теряли надежду. Он грел нас в самые тёмные дни. Он – не угроза. Он – любовь.
Я не отдала его и не отдам. И если пришлось выбирать между шантажом и правом жить в мире с теми, кого люблю – я выбрала второе. И ни о чём не жалею.
