Свекровь требовала помощи по выходным, но я положила этому конец — я не слуга!

С самого замужества я пыталась выстроить отношения со свекровью. Восемь лет я терпела, сглаживала углы. После переезда с мужем из Нижнего Новгорода в Москву его мать — Людмила Ивановна — звонила каждые выходные. Одно и то же: «Приезжайте, помогите!» То картошку перебрать на даче, то грядки прополоть, то обои поклеить её младшей дочке Кате. И мы ехали. Помогали.

А мне, между прочим, не двадцать лет и не беззаботная жизнь. Работаю пять дней в неделю, воспитываю двоих детей, дом в порядке держу. У меня тоже семья, и хоть раз в неделю хочется… просто отдохнуть.

Но Людмила Ивановна видела в нас бесплатную рабочую силу. Стоило мне робко намекнуть, что устала, как сразу слышала: «А кто же, если не вы?» И если бы это были действительно срочные дела — но нет! То звонит, говорит: «Не приезжайте», а через час — «Помоги Кате обои переклеить». Я приезжала, как дура. А Катюша? Пока я с уровнем и шпателем по комнате металась, она себе ногти крашевала и чайник третий раз кипятила.

Муж всё видел. Он не дурак, понимал, что нас используют. Но молчал — ну как же, мама. Я терпела. До поры.

Потом я просто перестала с ним ездить. Без ссор, без объяснений. Осталась дома и сказала: «У меня свои дела».

Свекрови, конечно, это не понравилось. Сынку допытывалась, почему я вдруг такая «неблагодарная». Муж просил: «Давай съездим, чтобы мама не переживала». Но я больше не хотела участвовать в этом спектакле.

Я устала. В тридцать пять лет имею право в выходной отдыхать, а не прислуживать тем, кто пальцем не шевельнёт. Я не видела ни благодарности, ни уважения. Только требования.

В ту субботу я наконец прибралась дома. Постирала, наготовила еды, а в воскресенье — впервые за сто лет — повалялась на диване с книжкой. Кайф! Пока в дверь не позвонили.

На пороге — Катька.

Без приветствия, без «здрасьте» — сразу в нападку: «Ты эгоистка! Бросаешь семью, свекровь игнорируешь! Ты обязана помогать — ты же теперь наша!»

Я спокойно выслушала, пожелала удачи и закрыла дверь.

Но вечером пришла сама Людмила Ивановна. С порога — «Неблагодарная! Мы для вас всё, а ты зазналась!» Я смотрела на неё и вспоминала, сколько раз я ей стирала, готовила, полола, клеила — а она сейчас в моей же квартире смеет мне указывать?

Тут меня переклинило.

Молча открыла дверь, показала на выход. Свекровь что-то буркнула, но ушла. А я села на диван, взяла книгу и впервые за долгое время выдохнула с облегчением.

Это не злость. Это защита. Это понимание, что моё время и мои силы больше никому не принадлежат. И если я кому-то и должна — то только себе и своей семье.

В тот вечер я уснула спокойно. И впервые за много лет почувствовала себя свободной.