З життя
Ультиматум, разрушивший семью: хотите наследство — помогайте

Ольга сидела за старым дубовым столом в своей квартире в Екатеринбурге, сжимая в пальцах чашку с остывшим чаем. Взгляд её был тяжёлым, усталым и твёрдым. Перед ней лежал лист — завещание, которое она переписывала уже в третий раз. Её дети, Дмитрий и Лидия, давно не заглядывали сюда, но сегодня она вызвала их на серьёзный разговор. Слова, которые она готовилась сказать, жгли её изнутри: «Или помогайте мне сейчас, или забудьте о наследстве». Она знала — это расколет семью, но молчать больше не могла.
Ольга всю жизнь отдала детям. После гибели мужа она одна тянула Дмитрия и Лидию, крутилась на двух работах, чтобы у них была одежда и учебники. Гордилась их успехами: Дмитрий стал программистом, Лидия — учительницей. Они уехали в Санкт-Петербург, обзавелись семьями. Ольга радовалась за них, но с годами радость сменилась пустотой. Её квартира, когда-то шумная, теперь молчала. Здоровье сдавало — спина болела, давление скакало, но звонки от детей раздавались всё реже. «Мама, мы заняты, дела, дети», — отвечали они, а Ольга глотала обиду, надеясь, что вспомнят.
Всё изменилось, когда она упала на обледеневшей дороге. Соседка вызвала скорую, и Ольга пролежала в больнице с переломом руки. Дмитрий и Лидия приехали, но ненадолго — два дня, формальные слова, и снова исчезли. Ольга осталась одна, борясь с болью и бытом. Не могла донести продукты, выбить ковёр, даже открыть консервы было мукой. Звонила детям, просила помощи, но слышала: «Мам, найми кого-нибудь, у нас дела». Эти слова резали сильнее ножа. Ей не нужны были чужие — ей нужны были свои.
Решение пришло ночью. Ольга листала альбом с фото, где Дмитрий и Лидия, ещё малыши, обнимали её у ёлки, и плакала. Она не хотела умирать в пустой квартире. Её сбережения, дача, всё, что копила годами, — должно было достаться детям. Но за что? За редкие звонки и пустые обещания? Она решила: если хотят наследство — пусть докажут, что она не просто формальность. Вызвала нотариуса и внесла условие: наследники — те, кто поможет сейчас.
Когда Дмитрий и Лидия приехали, Ольга встретила их холодно. Не стала ходить вокруг да около. «Я устала быть для вас пустым местом», — начала она, голос дрожал. — «Если не будете помогать — перепишу завещание. Всё отойдёт детдому». В комнате повисла тишина. Дмитрий нахмурился, Лидия потупила взгляд. Они ждали разговора о здоровье, а услышали удар. «Мама, это шантаж», — прошипел Дмитрий, и слова его обожгли. «Нет, это справедливость», — ответила Ольга, чувствуя, как колотится сердце.
Лидия попыталась сгладить: «Мам, мы любим тебя, но у нас свои заботы». Ольга взглянула на дочь и увидела не любовь, а досаду. «Я не прошу бросить всё. Я прошу быть детьми», — сказала она и отвернулась, скрывая слёзы. Дмитрий и Лидия уехали тем же вечером, пообещав «подумать». Но Ольга знала — не вернутся. Звонки стали реже, в голосах появился лёд. Они шептались за её спиной, называли эгоисткой, но она не сдавалась. Её дверь закрылась для тех, кто приходил только ради денег.
Прошёл год. Ольга научилась справляться с помощью соседей и соцработников. Продала дачу, наняла сиделку, стала ходить в клуб ветеранов, где нашла подруг. Сердце ещё ныло по детям, но жертвой она себя не чувствовала. Переписала завещание в пользу детдома. Дмитрий и Лидия узнали от нотариуса и перестали звонить совсем. Ольга плакала, но внутри было облегчение. Она освободилась от иллюзий, что любовь можно купить.
Теперь, глядя из окна на закат, Ольга думает не о наследстве, а о том, кому ещё помочь. Вяжет варежки для сирот, печёт пироги для соседских ребятишек. Жизнь, казавшаяся пустой, наполнилась. Но каждый вечер, засыпая, она шепчет: «Простите, если была плохой матерью». Она знает, что права, но боль от разрыва останется с ней навсегда.
