З життя
Моя бывшая свекровь гордится, что её сын оставил мне всё после развода: на самом деле, забирать было нечего

Маргарита сидела на кухне своей уютной квартиры в Екатеринбурге, глядя в окно, за которым хлестал осенний дождь. Сердце сжималось от горечи при воспоминании о словах бывшей свекрови, Валентины Семёновны. Та, важно подняв подбородок, вещала всем родственникам и соседкам, какой её сын, Дмитрий, благородный мужчина. «Оставил Маргарите всё — и жильё, и машину, даже мебель не тронул! Ушёл с одним чемоданом, как истинный джентльмен!» — повторяла она на всех посиделках. Со стороны это выглядело бы подвигом, если бы не правда, которая жгла Маргариту изнутри.
Квартира досталась ей от тётки ещё до свадьбы. Она помнила, как берегла этот дом, свою крепость, где каждая царапина на паркете была частью её истории. Машину она купила сама, на деньги, скопленные за годы работы бухгалтером, задолго до встречи с Дмитрием. Он не вложил ни рубля ни в это, ни во что-либо ещё. Когда свекровь с пафосом рассказывала, что её сын «ничего не забрал», Маргарита лишь криво улыбалась. Да что он мог забрать? Всё в этой квартире — от шкафа до сервиза — было либо её, либо подарено её семьёй. Дмитрий? Он был не хозяином, а гостем в их совместной жизни.
Их брак длился пять лет, но для Маргариты это были годы тяжкого испытания. Дмитрий работал от силы год. Остальное время он «искал призвание». Работа в банке? Скучно. Торговля? Не по статусу. Управляющий в ресторане? Мелочь для такого таланта. Он грезил о великом, но дальше разговоров дело не двигалось. А Маргарита вставала в шесть, чтобы успеть на работу, пока он валялся в постели до обеда. Она оплачивала счета, таскала тяжёлые пакеты из магазина, готовила ужин, а он… он «искал себя». Иногда она ловила себя на мысли: «За что мне такое наказание?»
Когда развод стал неизбежным, она почувствовала и облегчение, и пустоту. Она устала быть единственной взрослой в этой паре. Дмитрий, как и обещал, ушёл. С одним чемоданом — как любила подчёркивать его мать. Он хлопнул дверью так, будто это его предали. А Валентина Семёновна возвела этот уход в ранг подвига. «Мой Дима — настоящий мужчина! Всё оставил бывшей жене и начал с нуля!» — её голос разносился по всему подъезду, и Маргарита стискивала зубы, чтобы не закричать. Ей хотелось схватить свекровь за плечи и прошипеть: «Он не оставил — потому что не вкладывал! Он ушёл, потому что не мог унести то, что ему не принадлежало!»
Но Маргарита молчала. Не для того она опускалась до пересудов. Близкие — подруги, родители — знали правду. Они видели, как она тащила на себе весь быт, как угасала, как плакала по ночам, думая, что, может, сама виновата, что не смогла вдохновить мужа. Они поддержали её, когда она наконец подала на развод. А чужие? Пусть верят в сказки Валентины Семёновны. Маргарита знала: те, кто питается сплетнями, не стоят её внимания.
И всё же, когда до неё доносились обрывки этих разговоров, в груди поднималась ярость. «Оставил бывшей всё!» — звучало как издевательство. Не он оставил — это она сохранила то, что всегда было её. Она не дала ему разрушить свою жизнь, как он разрушил их брак. Маргарита оглядывала квартиру, фотографии на стенах, герань на подоконнике, и думала: «Это моё. Я это заслужила. И никто не отнимет у меня мою правду».
Теперь, когда развод остался в прошлом, Маргарита училась жить заново. Записалась на танцы, начала читать книги, которые давно откладывала. В её глазах, потухших за годы замужества, снова появился огонёк. Но где-то в глубине души оставалась боль. Не от любви к Дмитрию — та умерла давно. От несправедливости. От того, что его вымысел стал легендой, а её правда осталась неуслышанной. Но Маргарита знала: она справится. Она всегда справлялась.
