Сквозь штормы к сердцу

**Дорога к сердцу сквозь ненастья**

Жизнь Тани разлетелась, как пустой стакан. После развода с мужем она, собрав вещи и сына Гришку, вернулась в родную деревню под Кострому. Здесь её ждала бабушка Лидия Петровна — её каменная стена.

— Гришка — вылитый папа, Серега, — вздыхала Таня, глядя на сына. — Только он и остался от той любви, как огонёк в темноте.

— А я тебе говорила: не связывайся с этим ветреным, — ворчала бабушка. — Сразу видно было: гуляка да пьяница. Раз с молодости за бутылку хватается — дальше только хуже. А ты: «Любовь, любовь!» — будто мозги отшибло.

— Ну хватит, ба, — Таня отвернулась. — Вечно ты ворошишь прошлое. Зато Гришка у нас есть, и это главное.

— Ладно, ладно, — Лидия Петровна обняла внучку. — Больше не буду. Ты у меня красавица — глаз не отвести! Где он ещё такую найдёт, твой Серега? Дурак, одним словом.

— В школе за мной половина мальчишек бегала, — Таня машинально поправила волосы, — но сейчас не до романов. Всем им верить — себя не уважать.

— Не все же такие, — отмахнулась бабушка. — Вот Витька, помнишь? С ума по тебе сходил. Парень как парень: работящий, не пьёт. И до сих пор холостой. Один из вашего выпуска, кто ещё не под венец попал, — хитренько подмигнула она.

— Ой, ба, хватит, — засмеялась Таня. — Мне сейчас не до этого. Гришку в школу собирать, дом на ноги ставить. Родители в городе на заводе — я тут теперь за всё в ответе. Да и тебе помогать надо…

— Со мной не торопись, — махнула рукой Лидия Петровна. — Я ещё огурцы сама полю. А на вас с Гришкой гляжу — сердце радуется. Родители твои не бросят, подкинут деньжат. Может, на пенсии обратно переберутся. Вот и заживём: ты в доме, я в избе рядом.

— Ба, ты у нас вообще молодец, — Таня обняла её и чмокнула в щёку.

— А про Витьку всё же подумай, — бабушка шлёпнула её по плечу. — Такие редкостью стали.

Таня привыкала к деревенской жизни уже третий месяц. Витька, местный механизатор, не спускал с неё глаз. Он, как и Лидия Петровна, считал её брак ошибкой. Когда они с бабушкой сговорились — одному Богу известно, но то в магазине пересекутся, то на почте. Лидия Петровна шептала Витьке новости про Таню и Гришку, вздыхала, что внучка одна.

Витька краснел, но боялся подойти. Бабушка, видя это, подбадривала:

— Она повзрослела, Вить. Красота — не главное, а ты — мужик что надо: руки золотые, хозяйственный…

— И не красавец, — усмехнулся Витька, но тут же спохватился. — Я её до сих пор люблю, Лидия Петровна. Все эти годы только о ней и думал.

Бабушка прослезилась и пообещала помочь.

— Только не дави, дай ей время. Развод — не шутка, всего полтора года прошло.

— А если кто другой её увезёт? — заволновался Витька. — Я уже раз упустил. Больше не хочу.

— Тогда слушай меня, — хитренько улыбнулась бабушка. — Помогай, но ненавязчиво. Чувства не выставляй. А там видно будет.

— Да вы психолог, Лидия Петровна! — засмеялся Витька. — Это сработает?

— Ещё как! — заверила она. — Но если обидишь — мне сердце разобьёшь.

Витька кивнул, и на душе у него потеплело, будто он уже получил её благословение.

Весна разгулялась. В огородах чернели грядки, грачи важно шагали по вспаханной земле. Как-то утром Таня услышала рёв трактора у калитки. Выбежав во двор в тапках и старой кофте, она ахнула:

— Вить, это что? Кому? — уставилась на кузов, заваленный торфом.

— Тебе! — буркнул он, спрыгивая. — Бабушка заказала. Открывай ворота. И оденься, дура, простудишься! — сам распахнул калитку, заехал и свалил торф у забора.

— Сколько с тебя? — потянулась за деньгами.

— Ничего. Пенсионерам бесплатно. Убери, — отрезал Витька и уехал.

На следующий день его брат-школьник Ванька три дня разбрасывал торф, тоже не взяв ни копейки.

— С братаном свои счёты, — отмахнулся. — Не велено брать — не беру.

— Да что за дела? — потрясённо спросила Таня. — Я что, ветеран труда?

Бабушка, сияя, подтвердила:

— Вот тебе и грядки готовы. Теперь сажай что хочешь.

Через неделю Витька привёз навоз, свалил за сараем и накрыл плёнкой.

— Пусть лежит, пригодится.

— Спасибо, — улыбнулась Таня. — Не знала, что ты такой хозяйственный. Заходи на чай? Пироги с капустой испекла.

Витька едва не подпрыгнул, но вспомнил наставления бабушки и сдержанно ответил:

— Как-нибудь потом. Дела горой. На, это Гришке, — сунул шоколадку. — Мне дарят, а я не ем.

Таня тепло взглянула на него:

— Приходи, как освободишься. Ждём.

Витька ехал домой, ору в кабине песни. А бабушка замечала, как Таня оттаивает. Она специально не заговаривала о нём, но улыбалась, когда внучка сама рассказывала о его помощи.

Вскоре у дома появились песок и щебень. Соседи судачили:

— Вот это хозяйка! Мужикам фору даёт. Видать, ремонт затеяла.

— Да одной тяжело, — вздыхали старушки. — Замуж бы ей.

Когда Витька привёз щебень, Таня только руками развела:

— Это тоже бабушке «положено»?

Она уже всё поняла, еле сдерживая смех.

— Хватит уже, — засмеялась она. — Куда я столько добра дену?

— Бери, пока дают, — ответил он, глядя на неё с теплотой. — На стройку сгодится. В выходные подсыплю у крыльца.

Они стояли на крыльце. Таня решительно взяла его за руку и затащила в дом.

— Раздевайся, чай остынет. Обижусь, если откажешься.

Витька, покраснев до корней волос, шагнул за порог, понимая, что его терпение наконец вознаграждено.