Connect with us

З життя

Всю жизнь я служила детям, и только в 48 лет поняла, что значит жить заново.

Published

on

Всю жизнь я была лишь прислугой для своих детей. Лишь после сорока восьми лет я впервые поняла, что значит жить по-настоящему.

До этого возраста я и представить не могла, что жизнь может быть иной. Что можно не стоять у печи целыми днями, не ползать с тряпкой по полу и не ждать мужа, чтобы он кивнул в знак одобрения — мол, чисто. Я свято верила, что так и надо. Что моя доля — терпеть, быть удобной и без конца жертвовать собой. А как же иначе? Так жила моя мать, и бабушка, и теперь настал мой черёд.

Зовут меня Татьяна. Родом я из глухой деревеньки под Калугой. Замуж вышла в девятнадцать — куда деваться, если у нас половина девушек сразу после школы шла под венец, а не на студенческую скамью. Вышла за Николая — парень вроде неплохой, работящий, без особых замашек. Детей завели быстро — сына да дочь. И тогда я окончательно перестала быть женщиной. Стала тенью. Служанкой. Той, кому всё должны, но которая сама никому ничего не должна.

Колю я скоро ему наскучила. «Родила — ладно, теперь затируха — стряпай да помалкивай». Он, правда, не поднимал руку, но с друзьями выпивал часто. Приходил поздно, кричал, если дети шумели, бросал тяжёлые взгляды, а то и тарелку, если суп не по вкусу. Работал, да. Но домой являлся как в постоялый двор — поесть, поспать, снова уйти. Вся хозяйственная ноша — на мне. Всё воспитание — на мне. Болезни, покупки, ремонты — всё на мне.

Когда ему стукнуло сорок, сердце не выдержало. Умер прямо за столом у соседей. Плакала ли я? Да, но не от горя — от страха и пустоты. От того, что осталась одна. Горе моё было иным — жизнь, которой у меня не было.

После его смерти я ещё пыталась найти нового мужа. Но попадались всё такие же — с теми же взглядами, с той же привычкой командовать. Как будто у женщины нет души, только долги. Я махнула рукой.

Дети выросли, уехали учиться в город. Звонили изредка, но не чаще. И вот тогда в мою жизнь вернулась Надежда — подруга молодости, которая, в отличие от меня, повидала свет. Она сказала:

— Тань, а тебе не кажется, что ты ещё и не жила вовсе?

Я тогда усмехнулась — как же, дети, муж, огород… Разве это не жизнь? Но Надя настояла: поехали за рубеж, подзаработать. Дети взрослые, ты ничем не связана, хоть глотнёшь другого воздуха. Долго сомневалась, но согласилась. Скопили деньжат, я освоила пару фраз на чужом языке, и через полгода мы были в Италии. Вот там я впервые вдохнула полной грудью.

Сначала было трудно. И жара непривычная, и люди другие. Но зато — ни одного косого взгляда, никакого давления. Работала сначала сиделкой у стариков — добрые люди. Потом устроилась в кафе, помогала на кухне. Мне платили. Впервые в жизни я держала в руках деньги, которые заработала сама — и могла тратить их как захочу. Купила себе юбку — первую за тридцать лет. Подстриглась. Научилась кататься на велосипеде. В пятьдесят лет — носилась по набережной, как девочка.

Дети стали звать назад — помогать с внуками. Говорили, как им тяжело, как не хватает бабушки. Но я набралась духу и ответила: «Я не нянька. Я — мать. А теперь хочу пожить для себя». Это был мой первый осознанный выбор.

Сняла маленькую квартиру. Завела кошку. Познакомилась с мужчиной — Марко, вдовец, интеллигентный, с карими глазами. Он ничего не требовал. Просто был рядом, когда мне этого хотелось. По утрам я стала просыпаться с улыбкой, а не со слезами.

Через год сбросила десять килограммов. Ходила на гимнастику. Готовила для себя, а не на артель. Перестала считать стирку подвигом. Перестала думать, что женщина обязана всем — просто потому что родилась.

Даже сделала татуировку — ласточку на плече. Напоминание. О том, что и я умею летать.

Дети обиделись. Особенно сын. «Как ты могла? Ты бросила нас, ты должна быть рядом!» А я — не должна. И сказала это вслух. Я отдала вам всё детство. Кормила, лечила, утешала. Но теперь — моя очередь.

Теперь я знаю: никто не подарит тебе жизнь, если ты сама её не возьмёшь. А те, кто по-настоящему любит, не станут осуждать тебя за свободу. Если осудят — значит, не любили, а просто пользовались.

Сейчас мне пятьдесят пять. В Россию я не вернулась. Посылаю детям открытки. Деньги — нет. У них свои семьи, своя жизнь. Как у меня — своя.

И знаете, чего я боюсь больше всего? Что тысячи женщин до сих пор живут, как жила я. И даже не догадываются, что есть другой путь. Так вот — он есть. И никто, кроме тебя самой, не сделает по нему первый шаг.

Click to comment

Leave a Reply

Ваша e-mail адреса не оприлюднюватиметься. Обов’язкові поля позначені *

6 + 15 =

Також цікаво:

З життя37 хвилин ago

Талант, що вражає

Артистка Марія зайшла у вагон метро й опустилась на сидіння. Навіщо вона вдягла черевики на підборах? Та тому, що в...

З життя2 години ago

Житло, що зберігає таємниці родини

Квартира, або Історія однієї родини Оля поволі йшла зі школи, думаючи, як зробити так, щоб мати не дізналася про двійку....

З життя3 години ago

Забіжи, коли буде час

– Алло, Оленко? – почувся знайомий голос. Від несподіваного хвилювання, яке стиснуло горло, вона не могла вимовити й слова. Якби...

З життя4 години ago

Не лякайся, я ненадовго. Житиму тиждень, поки знайду дах над головою. Сподіваюся, не вигонишь.

— Не бойся, надовго не затримаюсь. Поживу тиждень-другий, поки з житлом не вирішусь. Не виженеш, сподіваюся, — промовила сестра. Ганна...

З життя4 години ago

Втілення надії в світі самоти

**Щоденник** Прокинулася я пізно. Перша думка — проспала. Дочка з онуком скоро схочуться, а я ще не приготувала сніданок. А...

З життя5 години ago

Не відпущу. Тобі бути зі мною!

**Щоденник Олега Петровича** — Можна? — У привідкриті двері кабінету зазирнула дівчина. — Прийом закінчено. Тільки за записом. Обличчя дівчини...

З життя5 години ago

Ключі від моєї свободи: прощавай, мама…

— Ключі від нашої квартири я забираю. Ти більше ні копійки не отримаєш від мене, мамо… Соломія познайомилася з Тарасом...

З життя6 години ago

Остання жертва

**Березень, 12, 2024** «Мамо, треба поговорити.» «Отаке невтішне початку…» – Іванна тривожно глянула на сина. Хлопець завжди був слухняним, розумним,...