З життя
Двадцать лет молчания: сестра просит временного приюта, но я в замешательстве

Мы с сестрой не общались больше двадцати лет. А теперь она просится ко мне… Я не знаю, что делать.
Меня зовут Ольга. Мне сорок, у меня крепкая семья — муж, двое сыновей, уютная квартира в Нижнем Новгороде и дача под Суздалем, куда мы выбираемся каждое лето. Казалось бы, всё наладилось. Но сейчас передо мной выбор, который не даёт мне дышать. Потому что речь о моей сестре — женщине, от которой меня отделяют не просто километры, а годы молчания, обиды и ледяного безразличия.
Когда мне было пять, умер отец. Через десять лет мама ушла от рака. Я осталась одна. Аня — старшая сестра — к тому времени была взрослой, ей стукнуло двадцать три. Перед смертью мама умоляла её не оставлять меня. Аня оформила опекунство, и мы остались в родительской квартире. Только это уже не был дом…
Я металась, как зверёныш в клетке — злая, колючая, с разбитым сердцем. Аня же была холодной, как зимний ветер. Ни разу не обняла, не прошептала: «Всё будет хорошо». Она не кричала — просто смотрела сквозь меня. Я зарывалась лицом в подушку, мечтая сбежать из этого ледяного склепа.
В семнадцать я влюбилась. Привела парня домой. Но муж Ани — к тому времени она уже вышла за Дмитрия — грубо вытолкал его за дверь. А потом сестра равнодушно бросила: «Не нравится — вали». Я собрала вещи и ушла. Никто не побежал вдогонку. Ни звонка, ни письма.
С Игорем мы прожили недолго — он оказался пустышкой. Ютились в углу у его родителей, считали копейки. Потом разошлись. Возвращаться к сестре? Нет. Она ждала ребёнка, да и я знала — мне там не место.
Я уехала в Рязань, устроилась кассиром в супермаркет, ночевала в съёмной комнатке. Было страшно, но я цеплялась за жизнь. Потом встретила Алексея. Надёжный, как скала. Мы поженились. Родились сыновья. Взяли ипотеку, купили старенькую «Ладу», потом и дачу — крохотный домик с яблонями под окном.
Сестра? Годы шли, а я о ней лишь слышала обрывки: у них с Дмитрием всё гладко, он открыл фирму, купили трёшку в центре. А потом — будто гром среди ясного неба. Дмитрий запил, Аня подала на развод, квартиру продали, деньги поделили. Она с дочкой перебралась в однокомнатную хрущёвку.
Я не лезла. У каждого свой крест. Но полгода назад позвонила подруга детства: дочь Ани вышла замуж. И… выкинула мать на улицу. Просто выставила за дверь.
И вот — звонки. СМС. Письма. Аня. Сестра, с которой я не говорила двадцать лет. «Прости…», «Я больна…», «Мне негде жить…», «Пусти хоть на дачу…». Читаю — и внутри пустота. Жалость? Злость? Или просто усталость?
Муж говорит: «Пусть поживёт. Дача всё равно пустует. Кровь — не вода». Я молчу. Вспоминаю себя — семнадцатилетнюю, с рваным рюкзаком на плечах, стоящую под дождём у подъезда, где меня уже никто не ждал.
Я простила. Без злости. Но впустить её обратно — значит снова подпустить к сердцу того, кто когда-то захлопнул дверь у меня перед носом. А если она снова исчезнет? Я не хочу чужих слёз на своей подушке. Но и выбросить — не могу.
Я застыла у той самой двери. И не знаю, открыть её или навсегда захлопнуть. А сердце ноет, будто в него вонзили нож.
